Созданы друг для друга  - Лорен Моррилл

Пою громко и, как учил меня отец, периодически вставляю «So good! So good! So good!»[4], как будто стою посреди парка Фэнуэй в Бостоне. Когда припев заканчивается, раздается стук в дверь. Обернувшись, я вижу разъяренного продавца, который жестами показывает, чтобы мы немедленно вышли из будки. Я зажимаю руками рот.

– О господи! Он же нас слышит! И тут же нельзя вдвоем! – Я указываю на маленькую табличку на двери.

Джейсон поднимает брови.

– Конечно, он нас слышит. Иначе зачем тут, по-твоему, наушники? В будках нет звукоизоляции.

– Позор! – выдыхаю я и прислоняюсь к стене будки. – Пошли, пока нам не попало!

– Да не переживай! Ты всего-то немного расслабилась и показала, что любишь родной город. – Он бедром открывает дверь и жестом предлагает мне выйти из будки первой. Оказавшись в проходе, я прислоняюсь к ящику с соулом, Джейсон пристраивается рядом со мной. – А еще я теперь понял, что мы можем стать друзьями, – добавляет он.

Я отворачиваюсь, чтобы он не увидел, насколько мне понравилась эта идея. Приятно думать, что в конце концов эта поездка принесет мне нового друга. Во всяком случае, это уж точно приятнее, чем изображать дружбу с Сарой или Иви.

– Это еще почему? – спрашиваю я.

– Потому что теперь очевидно: ты тоже фанат Sox[5]. – Он поворачивает кепку козырьком вбок и улыбается.

– Жаль тебя расстраивать, но я сто лет не ходила на их игры, – пожимаю я плечами.

– Что?! – Джейсон смотрит на меня так, будто я сказала, что у меня есть хвост.

– Раньше я ходила с отцом. – Слова вылетают у меня изо рта, прежде чем я успеваю понять, что говорю. – Он был ярым фанатом Sox. А после его смерти я не стала заставлять маму водить меня. Боялась, что это ее расстроит.

В ту же секунду я жалею о том, что сказала. Я никогда не говорю об отце. В воздухе повисает неловкое молчание. В такие мгновения ты понимаешь, что испортил отличную беседу. Я уперлась взглядом в пол, прикидываясь, будто мое внимание занимает потерянная кем-то резинка для волос, валяющаяся в углу, и судорожно пытаюсь придумать, что бы такое сказать, чтобы грусть ушла. Но мои мозги будто превратились в вату.

Вдруг Джейсон говорит:

– Ну, знаешь, со временем становится легче. И даже если долго-долго кажется, что все плохо и что никогда уже не будет как прежде, все равно со временем становится легче.

Я поднимаю взгляд, пораженная мягкостью его голоса. Похоже, теперь Джейсону жаль меня. Шею заливает краска. Хорошо, что сейчас мои волосы распущены и Джейсон не видит, как от волнения я покрываюсь красными пятнами. Я глубоко вздыхаю и нечаянно подвигаюсь к нему. Мы и до этого стояли недалеко друг от друга, а теперь оказались в опасной близости, и мне кажется, что теперь он может услышать неровное биение моего сердца. Я хочу сказать что-то в ответ, но не нахожу слов, и в итоге мы просто стоим в полной тишине и смотрим друг на друга.

А потом он достает изо рта виноградную жвачку и прилепляет ее к ящику с пластинками.

– Фу, какая мерзость! – кричу я.

Вот и все, напряженный момент прошел. Джейсон смеется и разворачивается к картонным фигурам «Роллинг стоунз». Мик Джаггер стоит с микрофоном, широко раскрыв рот. Вдруг Джейсон обнимает Мика за картонную талию и наклоняет его назад, будто танцуя.

– Что ты делаешь?

– Хочу немного приобнять старину Мика. Ну знаешь, Get satisfaction.

– В песне было не о том.

– Ой, да я знаю, зануда, – отвечает Джейсон. – И Мик не ответит на поцелуй, строит из себя скромника.

Джейсон бросает фигуру на пол и случайно задевает Кита Ричардса и Брайана Джонса. Прежде чем я успеваю моргнуть, картонные роллинги один за другим валятся вниз, задевая на лету стойку с дисками у кассы. Все, кто был в магазине, оборачиваются на шум, включая продавца, который расставляет ценники на стойке с винтажными альбомами.

– О боже, простите, – говорю я, не обращаясь ни к кому конкретному, и бросаюсь поднимать диски. Но прежде чем я успеваю хоть что-то сделать, Джейсон хватает меня за руку и тащит к выходу. И снова прогулка с Джейсоном обернулась катастрофой, и снова мы несемся по улице подальше от проблем.

И снова вопросов у меня в голове больше, чем ответов.

– А ЭТО ОКОННОЕ УБРАНСТВО выбрала сама королева Виктория, первая монаршая особа, жившая в замке. Она сделала это накануне первого покушения на ее жизнь, – увлеченно рассказывает наш экскурсовод, указывая на уродливые занавески. Потом тихонько смеется: – Надеюсь, эти события не связаны друг с другом.

Я достаю блокнот и быстро записываю: «К. Виктория. Занавески. Покушение?*». Ниже добавляю свой комментарий: «*Зачем мы слушаем этот бред?»

Наша экскурсия по Букингемскому дворцу сегодня едва ли интереснее перевода Бостонского телефонного справочника на латынь. У гида чудовищно монотонный голос, и интерес в нем слышится, только когда речь заходит об исторической ценности мебельной обивки или портьер. У него явно какая-то нездоровая одержимость тканями и оттенками. Я, конечно, фанат символизма и все такое, но иногда кисточка – это просто кисточка, о’кей, чувак? Я борюсь с сильнейшим желанием выйти в центр группы и сказать, что золотые нити в обивке тронного зала ни имеют никакого отношения к истории Версальского мирного договора.

Я поворачиваюсь, чтобы сказать об этом Джейсону, но тот стоит позади всех. Он вообще все утро какой-то странный. В начале экскурсии был все время где-то рядом, шел прямо за гидом; пока я делала заметки в блокноте, постоянно открывал телефон и с отвращением его захлопывал, при этом вообще не слушал экскурсовода, а потом совсем отстал и теперь тащится в хвосте.

Наш гид ведет нас по коридору в библиотеку. Мой пульс учащается, когда я оказываюсь у книжных полок с томами в кожаных переплетах. Я останавливаюсь, чтобы скользнуть пальцами по корешкам – целая полка с потрясающим изданием Шекспира! Но экскурсовод опять берется за свое. На этот раз он говорит о золотистом жаккарде на кресле в углу. Вроде как Черчилль сидел на нем однажды. Если гиду удастся увязать стул и действия Черчилля во время «Блица», даже я буду впечатлена. Я открываю чистую страницу в блокноте и пытаюсь пробраться в первые ряды. Мне это почти удается, теперь только Дирдре загораживает то, на что показывает экскурсовод. Ее пышная светлая кудрявая грива может, кажется, даже солнце заслонить. Я встаю на цыпочки и переминаюсь с ноги на ногу в попытке увидеть больше, но бесполезно. Физического контакта не избежать.